8-900-374-94-44
СТАНСЫ — термин, происходящий от итальянского слова stanza, что значит остановка. Иногда термин этот применяется вообще ко всякой строфе. Иногда применяется к октаве (см. это слово).
В другом значении своем стансы — стихотворение, построенное из отдельных вполне законченных в себе строф. Пример стансов, в этом значении их, — элегия Пушкина: «Брожу ли я вдоль улиц шумных».
В этой лирической пьесе своей Пушкин достигает самого предела тех художественных возможностей, которые заключены в поэтической форме стансов.
Каждая строфа из восьми строф пьесы — ритмически законченное целое. Здесь нет той непрерывности ритма и рифмы, какую наблюдаем в сонете или в рондо (см. эти слова). Расположение рифм совершенно симмертично во всех строфах (по типу abab).
Соответственно этому, эмоциональный, образный и логический смысл каждой строфы вполне закончен: в первой — неотвязность элегического настроения, сопровождающего всякий шаг поэта; во второй — настроение обреченности всего живущего; в третьей — противопоставление вечной природы и человеческого бренного существования; в четвертой — резиньяция старости, готовность уступить дорогу новой жизни, пришедшей на смену отжившему; в пятой — ожидание своего смертного часа, — а смертным часом может быть любой; в шестой — размышление о том образе, в каком явится смерть, — а может явиться она в любом образе; в седьмой — обращение мечтою к «милому пределу», поближе к которому хотелось бы почивать после смерти; в восьмой — примирение со смертью в любви к живущему: к младой жизни, которая будет играть у гробового входа, и к вечной красе равнодушной природы.
Но при всей законченности каждой строфы, художественный смысл целого стихотворения определяется только их сочетанием. Это можно сказать и о ритмической стороне, и о всякой другой. Ритмически законченные строфы пушкинских стансов в сочетании своем образуют вполне отчетливый ритмический узор, связующий в одно эти самостоятельные строфы.
Характер ритмического узора сказывается, наряду с другими областями (напр., с расположением больших и малых цезур), также и в сочетании ускорений. Стансы Пушкина написаны в четырехстопных ямбах. Четвертая стопа совпадает с рифмующими окончаниями строк. Ускорения поэтомумогут быть лишь в первых трех стопах (ипостасы в рифмующих стопах — вещь необычайно редкая, и немногочисленные ее примеры встречаются лишь в новой поэзии). Все виды ускорений использованы здесь Пушкиным: он дает ускорение и на первой, и на второй, и на третьей стопе. Их расположение внутри строф не представляется уже симметричным. Оно образует один рисунок, проходящий через всю пьесу: первые три строфы дают разбросанные ускорения, с частыми перерывами, следующие 2 — середина стихотворения — дают, с одним лишь перерывом (и то в конце строфы), сплошную нить ускорений, все — на 3-й стопе.
Тот же общий художественный замысел — и в сочетаниях образно — смысловой основы отдельных строф. В процессе чтения может показаться на первый взгляд, что каждая строфа могла бы быть заключительной строфой пьесы. И лишь последняя строфа раскрывает до конца весь смысл стихотворения.
«И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять»:
здесь возвращение к трем основным образам первой части («Мы все сойдем под вечны своды» — из второй строфы; «Смотрю-ль на дуб уединенный…» — из третьей; «Младенца-ль милого ласкаю» — из четвертой).
Стансы Пушкина в своем построении — характернейший образец для этой стихотворной формы вообще: при однообразии и метрической равноценности слагающих строф, художественный смысл стансов определяется внутренним разнообразием ритма и внутренней спайкой отдельных поэтических образов.
Валентина Дынник. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925
СТАНСЫ — термин, происходящий от итальянского слова stanza, что значит остановка. Иногда термин этот применяется вообще ко всякой строфе. Иногда применяется к октаве (см. это слово).
В другом значении своем стансы — стихотворение, построенное из отдельных вполне законченных в себе строф. Пример стансов, в этом значении их, — элегия Пушкина: «Брожу ли я вдоль улиц шумных».
В этой лирической пьесе своей Пушкин достигает самого предела тех художественных возможностей, которые заключены в поэтической форме стансов.
Каждая строфа из восьми строф пьесы — ритмически законченное целое.
Здесь нет той непрерывности ритма и рифмы, какую наблюдаем в сонете или в рондо (см. эти слова). Расположение рифм совершенно симмертично во всех строфах (по типу abab).
Соответственно этому, эмоциональный, образный и логический смысл каждой строфы вполне закончен: в первой — неотвязность элегического настроения, сопровождающего всякий шаг поэта; во второй — настроение обреченности всего живущего; в третьей — противопоставление вечной природы и человеческого бренного существования; в четвертой — резиньяция старости, готовность уступить дорогу новой жизни, пришедшей на смену отжившему; в пятой — ожидание своего смертного часа, — а смертным часом может быть любой; в шестой — размышление о том образе, в каком явится смерть, — а может явиться она в любом образе; в седьмой — обращение мечтою к «милому пределу», поближе к которому хотелось бы почивать после смерти; в восьмой — примирение со смертью в любви к живущему: к младой жизни, которая будет играть у гробового входа, и к вечной красе равнодушной природы.
Но при всей законченности каждой строфы, художественный смысл целого стихотворения определяется только их сочетанием. Это можно сказать и о ритмической стороне, и о всякой другой. Ритмически законченные строфы пушкинских стансов в сочетании своем образуют вполне отчетливый ритмический узор, связующий в одно эти самостоятельные строфы.
Характер ритмического узора сказывается, наряду с другими областями (напр., с расположением больших и малых цезур), также и в сочетании ускорений.Стансы Пушкина написаны в четырехстопных ямбах. Четвертая стопа совпадает с рифмующими окончаниями строк. Ускорения поэтомумогут быть лишь в первых трех стопах (ипостасы в рифмующих стопах — вещь необычайно редкая, и немногочисленные ее примеры встречаются лишь в новой поэзии). Все виды ускорений использованы здесь Пушкиным: он дает ускорение и на первой, и на второй, и на третьей стопе. Их расположение внутри строф не представляется уже симметричным. Оно образует один рисунок, проходящий через всю пьесу: первые три строфы дают разбросанные ускорения, с частыми перерывами, следующие 2 — середина стихотворения — дают, с одним лишь перерывом (и то в конце строфы), сплошную нить ускорений, все — на 3-й стопе.
2 последних заключительных строфы опять приводят к первоначальной разбросанности, и лишь последние две строчки, почти повторяя, ритмически, одна — другую, в этой монотонности повторения завершают весь ритмический замысл.
Тот же общий художественный замысел — и в сочетаниях образно — смысловой основы отдельных строф. В процессе чтения может показаться на первый взгляд, что каждая строфа могла бы быть заключительной строфой пьесы. И лишь последняя строфа раскрывает до конца весь смысл стихотворения.
«И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять»:
здесь возвращение к трем основным образам первой части («Мы все сойдем под вечны своды» — из второй строфы; «Смотрю-ль на дуб уединенный…» — из третьей; «Младенца-ль милого ласкаю» — из четвертой).
Стансы Пушкина в своем построении — характернейший образец для этой стихотворной формы вообще: при однообразии и метрической равноценности слагающих строф, художественный смысл стансов определяется внутренним разнообразием ритма и внутренней спайкой отдельных поэтических образов.
Валентина Дынник.
Синонимы:
стихотворение
Доктор Чарльз Дж. Салливан является доцентом кафедры политологии и международных отношений в Назарбаев Университете в Нур-Султане, Казахстан. Он получил докторскую степень в Университете Джорджа Вашингтона и опубликовал в Canadian Slavonic Papers , East European Quarterly , US Army War College Quarterly , Strategic Analysis , Азия Полис , Азия , Ведомости.
США должны очень заботиться о Центральной Азии. Пять центральноазиатских республик, далее именуемые «станами» (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан), расположены в стратегическом регионе мира. Они граничат с главными противниками Америки (Россией, Китаем и Ираном), обладают значительными запасами энергоносителей и сыграют определенную роль в неопределенном будущем Афганистана.
Более того, «Станы» в последнее время демонстрируют невиданный ранее уровень динамизма, стремясь заинтересовать западные страны. В течение 19В 90-е годы Соединенные Штаты в первую очередь интересовали запасы нефти и газа Центральной Азии.
В настоящее время, однако, некоторые из «Стэнов», очевидно, стремятся реформировать свои системы. Например, в то время как Казахстан стремится модернизировать свою экономику в течение следующих нескольких десятилетий[1], Узбекистан под новым руководством в настоящее время руководит кампанией политической либерализации сверху вниз[2]. Конечно, не все так хорошо у «Стэнс». Туркменистан остается крайне изолированным и репрессивным государством спустя более десяти лет после ухода из жизни его бывшего печально известного лидера президента Сапармурата Ниязова, также известного как Туркменбаши .[3] Кыргызстану каким-то образом удалось избежать начала гражданской войны после насильственного свержения президента Курманбека Бакиева, за которым последовали этнические беспорядки на юге страны в 2010 году.
такие страны, как Казахстан и Таджикистан, призрак радикального ислама, нависший над некоторыми частями региона, и растущая торговля наркотиками, исходящая из Афганистана, — все это угрожает дестабилизировать республики Центральной Азии в ближайшие годы.[4] Таким образом, существует множество причин, по которым Соединенные Штаты должны внимательно следить за ключевыми событиями в регионе.
И все же, почему Соединенные Штаты и «Станы» так далеки друг от друга? Правительственные чиновники из Соединенных Штатов, а также «станы», по-видимому, не согласились бы с предпосылкой этой статьи, если бы их спросили, но доказательства довольно очевидны. Несколько факторов, по-видимому, работают на то, чтобы отношения между Соединенными Штатами и «станами» оставались ограниченными по своему охвату. Соединенные Штаты поддерживают дипломатические отношения со всеми республиками Центральной Азии, регулярно взаимодействуют со «станами» по вопросам, представляющим взаимный интерес, и недавно одобрили региональный интеграционный проект, известный как «Инициатива Нового Шелкового пути», направленный на дальнейшее экономическое сотрудничество между эти страны.
[5] Недавно президент США Дональд Трамп по разным поводам в 2018 году провел официальные встречи с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым и президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым. называются здесь «связями». Согласно Левицкому и Уэю, «связи» охватывают «плотность связей (экономических, политических, дипломатических, социальных и организационных) и трансграничных потоков (торговых и инвестиционных, людских и коммуникационных) между отдельными странами и Соединенными Штатами. , Европейский союз (ЕС) и многосторонние институты под руководством Запада». Обширные «связи» увеличивают рычаги влияния Запада для «стимулирования демократизации» в других странах. При этом «влияние Запада может быть ограничено… существованием региональной державы, которая может предоставить альтернативные источники экономической, военной и/или дипломатической поддержки», а также «конкурирующими внешнеполитическими целями».[6] Принимая это во внимание. , поскольку «связи» между США и Западом остаются слабыми (из-за нескольких обсуждаемых здесь факторов), маловероятно, что отношения между США и Центральной Азией будут значительно расширяться в будущем.
Во-первых, поскольку никакое центральноазиатское лобби не оказывает сколько-нибудь значительного влияния в политической системе США (в основном из-за неспособности «станов» допустить, чтобы верховенство закона поддерживало их экономику), отсутствие этой «связи» в сочетании с кажущимся принижением США важности Центральной Азии в контексте глобальной войны с терроризмом – ограничивает отношения США и Центральной Азии. Во-вторых, поскольку Центральная Азия расположена между Россией и Китаем, многогранные «связи» этих гегемонов еще больше компенсируют влияние США/Запада. Наконец, в свете начала второй холодной войны между Россией и Западом из-за судьбы Украины «станы» не решаются изменить свои существующие «связи» с первыми в пользу укрепления связей со вторыми. В совокупности эти факторы ограничивают шансы на то, что Центральная Азия когда-либо станет «центральным» регионом для американской внешней политики.
Ни верховенства закона, ни лобби
«Станы» редко попадают в заголовки новостей на Западе.
Если не считать выхода в 2006 году популярного комедийного фильма « Борат: культурные познания Америки на благо славной нации Казахстана » и двух так называемых «революций», которые произошли в Кыргызстане в 2005 и 2010 годах, Центральная Азия остается далекой. За исключением еженедельного прямого рейса из аэропорта Кеннеди в Ташкент через «Узбекистон хаво йуллари», полет из США в любой из «станов» обычно занимает целый день с пересадками в крупных международных аэропортах (некоторые из них требуют смены авиакомпаний для достижения конечного результата). направления). Помимо Узбекистана, «Станы» также малонаселены. Более того, по сравнению с другими азиатскими странами количество выходцев из Центральной Азии, иммигрировавших в США в последние годы, незначительно.[7] Но география и небольшая диаспора не могут полностью объяснить природу редких связей между США и «станами».
Итак, почему «Станы» не имеют лоббистского присутствия в американской политике? Основной причиной отсутствия центральноазиатского лобби в Вашингтоне является тот факт, что верховенство закона сегодня не распространяется ни в одной из «станов», в основном потому, что верхушка центральноазиатских правительств не желает проводить реформы.
их коррумпированные системы. В отсутствие верховенства закона коммерческие интересы США и Запада останутся слаборазвитыми в Центральной Азии. В конце концов, зачем западным корпорациям инвестировать в регион, если они знают, что участие в коррупционных методах ведения бизнеса — единственный способ управлять сложной постсоветской бюрократией, существующей в настоящее время? [8] Следовательно, главная современная привлекательность Центральной Азии для Вашингтона связано с его геостратегическим положением по отношению к глобальной войне с терроризмом, и полезность региона на этом фронте с точки зрения Америки значительно уменьшилась за последние несколько лет.
После террористических атак 11 сентября th Соединенные Штаты установили более тесные связи с несколькими «станами» в свете их близости к Афганистану и враждебного отношения к воинствующим экстремистским организациям, таким как «Талибан», «Аль-Каида», и другие группы. В рамках операции «Несокрушимая свобода» (2001–2014 гг.
) Соединенные Штаты разместили войска на авиабазе Карши-Ханабад (К2) в Узбекистане и в международном аэропорту «Манас» в Кыргызстане. Однако в конце 2005 г. американские военные покинули К2 после того, как отношения между Вашингтоном и Ташкентом ухудшились после учиненной государством резни в Андижане в мае того же года[9].] В Кыргызстане после свержения президента Курманбека Бакиева в 2010 году теневые корпорации, выступавшие в качестве подрядчиков по поставке авиатоплива для американских военных самолетов, привлекли к себе пристальное внимание и запятнали имидж Америки.[10] Несколько лет спустя Кыргызстан (под политическим давлением России) отклонил продление контракта с американскими военными на продолжение аренды объектов в Манасе для содействия войне в Афганистане.[11] В 2014 году американские войска в Кыргызстане покинули Манас. Таким образом, хотя «станы» когда-то играли роль в содействии войне под руководством США в Афганистане, в настоящее время Узбекистан, Кыргызстан и другие бывшие члены Северной распределительной сети утратили большую часть своей геостратегической привлекательности (за исключением их способности способствовать усилиям США по борьбе с терроризмом в Центральной/Южной Азии) с точки зрения Вашингтона.
Война в Афганистане кажется безвыигрышной, и Америка не видит большого смысла в том, чтобы отдавать приоритет отношениям с жадными местными элитами, которые проповедуют необходимость реформ, но институционализировали практику взяточничества до такой степени, что можно проводить только косметические реформы. Тем временем Россия и Китай стремятся к дальнейшему вторжению в Центральную Азию.
Другие сверхдержавы
Центральная Азия расположена между Россией и Китаем. Конечно, эти две великие державы не так сильны, как Соединенные Штаты в глобальном масштабе. Но поскольку вышеупомянутые «связи» между «станами» и Западом непрочны, среднеазиатские республики по существу воспринимают Россию и Китай как сверхдержавы. Исторические и современные «связи» между Россией и «станами» (от национальных, культурных и языковых до политических, экономических и военных) обширны, а инфраструктурные проекты, связанные с китайской инициативой «Один пояс, один путь» (ОПОП), таят в себе значительный потенциал.
для Пекина, чтобы накопить гораздо больше «связей» со «станами». Все центральноазиатские республики стремятся ограничить влияние Москвы и Пекина, но существующие «связи» в сочетании с географическими реалиями подрывают способность «станов» эффективно компенсировать российское и китайское влияние.
В дополнение к поддержанию военных союзов с несколькими «Станами» и другими бывшими ССР, такими как Беларусь и Армения, через Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Россия возглавляет региональный проект экономической интеграции, известный как Евразийский экономический союз. В ЕАЭС входят Россия, Беларусь, Армения, Казахстан и Кыргызстан. Значительные русские меньшинства и русскоязычные народы также проживают в некоторых из этих стран. Более того, Россия поддерживает значительное военное присутствие как в Кыргызстане, так и в Таджикистане. Исторические «связи» между Россией и «станами» восходят к царскому завоеванию региона в девятнадцатом веке. После распада Российской империи Советский Союз организовал формирование Центральной Азии в отдельные единицы (или Советские Социалистические Республики), создав институты управления и наблюдая за индустриализацией и массовым образованием.
Таким образом, можно утверждать, что в отличие от народов, населявших западные районы СССР, национальная идентичность у «станов» сложилась при советской власти[12].
Китаю, напротив, не хватает обширных «связей» с республиками Центральной Азии, но Пекин (из-за заинтересованности председателя КНР Си Цзиньпина в развитии Экономического пояса Шелкового пути, простирающегося от западного Китая до Европы) устанавливает региональное присутствие через ОПОП . Конечно, «Станы» должны быть обеспокоены возможностью стать жертвой «дипломатии долговой ловушки» Пекина [13] и попытаться смягчить любые последствия, связанные с созданием Китаем большего экономического следа. Показательным примером являются массовые протесты против ожидаемой приватизации и сдачи в аренду земельных участков иностранным компаниям в Казахстане весной 2016 года[14]. И хотя республики Центральной Азии хранят относительное молчание в отношении недавних событий, происходящих в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, нападки Пекина на культурные обычаи уйгуров и других тюркских народов, вероятно, дискредитируют Китай в глазах простых жителей Центральной Азии.
В целом, несмотря на то, что Пекин приложил усилия, чтобы заручиться поддержкой ОПОП, мягкой силы Китая в Центральной Азии, по-видимому, не хватает. Тем не менее, «станы» надеются, что инфраструктурные проекты Китая принесут будущие экономические выгоды, а лидеры Центральной Азии уже много говорят об «Одном поясе и одном пути», тем самым улучшая перспективы развития новых «связей».
Россия значительно ослабла после распада СССР, но все еще сохраняет культурное, языковое, политическое, экономическое и военное превосходство в Центральной Азии. Китай также может способствовать дальнейшей маргинализации Соединенных Штатов как регионального игрока, поскольку Пекин накапливает свои собственные «связи». Короче говоря, с точки зрения правителей Центральной Азии единственная сверхдержава имеет на них меньшее влияние, чем два соседствующих гегемона. С такой точки зрения, возможно, лучше держаться ближе к России, особенно если/когда отношения с великими державами ухудшатся.
Холодная война 2.
0
Аннексия Россией Крымского полуострова у Украины в марте 2014 года послужила переломным моментом для «станов», а также других бывших ССР, не вступивших в ЕС и НАТО. Соединенные Штаты и Запад ввели экономические санкции против России за нарушение суверенитета и территориальной целостности Украины, а Вашингтон поставляет оружие Киеву в его борьбе с сепаратистскими силами в отколовшихся Донецкой и Луганской областях. Но Запад, скорее всего, не пойдет войной на Россию, и среднеазиатские республики это осознают. Такие страны, как Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Беларусь и Армения, понимают, что Россия встанет на их защиту, если они подвергнутся военному нападению со стороны США, НАТО или какого-либо другого внешнего противника. Однако никакая другая великая держава или военный союз не защитит «Станы», если они вступят в конфликт с Россией и спровоцируют Москву на атаку или развертывание «зеленых человечков» в пределах своих границ. Более того, также возможно, что Китай мог бы координировать свои действия с Россией, чтобы инициировать совместное нападение на любую из среднеазиатских республик, если бы Пекин отбросил все опасения по поводу международного права.
Следовательно, не выражая публично несогласия с Россией в так называемой «новой холодной войне» между Москвой и Западом, «станы» страдают от экономических последствий, но также обеспечивают сохранение своего суверенитета и территориальной целостности.
Хотя «Новая холодная война» не является по-настоящему глобальной и лишена идеологического измерения, Россия (хотя и значительно слабее СССР) показала, что ответит силой, если Запад будет угрожать ее геостратегическим интересам.[15] Суть «новой холодной войны» касается распространения власти и ценностей США/Запада на регион бывшего Советского Союза или сферу влияния России. Несмотря на неоднократные предупреждения Москвы в течение многих лет, Соединенные Штаты и Запад постоянно поощряли расширение ЕС и НАТО. Последствия этого стали очевидны в 2014 году. Отречение президента Украины Виктора Януковича от власти в разгар нарастающего политического кризиса подтолкнуло Россию к проведению агрессивной внешней политики, направленной на блокирование дальнейшего расширения ЕС/НАТО в соседние страны.
[16] Вскоре после бегства Януковича Россия захватила Крымский полуостров и начала способствовать нестабильности на востоке Украины. Сегодня Москва может в любой момент обострить отношения с Киевом. Российские силы недавно захватили несколько украинских кораблей, пытавшихся пройти через Керченский пролив в Азовское море. Напряженность в некоторой степени снизилась, но возможность военной эскалации сохраняется. В ответ на продолжающийся кризис на Украине правители Центральной Азии публично не критиковали Россию за ее наглые действия. Например, (теперь уже бывший) президент Казахстана Нурсултан Назарбаев посетовал на введение Западом «варварских» санкций против России и заявил, что ЕАЭС не виноват в экономическом спаде в регионе с 2014 года[17]. Выпуская такое заявление, Назарбаев старается не возлагать вину за нынешние беды Казахстана на Россию. Таким образом, совершенно очевидно, что «станы» не хотят расстраивать Россию на фоне ухудшения отношений между великими державами.
Маловероятно, что Россия прибегнет к военной силе или экономическим санкциям, если кто-либо из «Станов» или других бывших ССР выразит несогласие с действиями Москвы в отношении Украины.
Конечно, такой акт сильно опозорил бы Москву и испортил бы отношения, но Россия выглядела бы особенно плохо, если бы отомстила одному из своих меньших соседей (не говоря уже о военном союзнике) за словесную поддержку Украины. Однако обширные «связи» между Россией и «станами», работающие в тандеме с постепенным подрывом принципа суверенитета наций и нормы территориальной целостности великими державами на протяжении последнего поколения, делают вероятным, что республики Центральной Азии молчать по вопросам, касающимся Украины.
Кроме того, соседи России извлекли суровый урок из страданий Украины: не позволяйте протестующим сместить с должности главу государства (особенно если он поддерживает дружеские отношения с Москвой), поскольку Россия может отреагировать таким образом, что это вызовет необратимые изменения. В случае с Украиной отношения между Москвой и Киевом, похоже, непоправимо испорчены, поскольку Россия не откажется от административного контроля над Крымом. Исходя из такого положения дел, правители Центральной Азии стремятся предотвратить возникновение ситуации типа Евромайдана внутри своих стран (будь то подлинной или сфабрикованной внешними силами), потому что этот тип внутренней угрозы может не только спровоцировать социально-политические потрясения, но и, возможно, предоставить реваншистским российским элитам возможность захватить больше территории под каким-то сомнительным предлогом.
Принимая во внимание эти факторы, США, таким образом, должны ожидать, что «станы» останутся в значительной степени некритичными по отношению к действиям России в ее «ближнем зарубежье», а также будут подавлять любые призывы к большей либерализации снизу (из-за боязни того, как Россия может отреагировать на это). к несанкционированной массовой мобилизации рядовых среднеазиатов). Наклон Центральной Азии в сторону России в ответ на украинский кризис, следовательно, еще больше увеличивает и без того значительный разрыв между Соединенными Штатами и «станами».
Заключение
Вышеупомянутые факторы, препятствующие развитию более прочных «связей» между Соединенными Штатами и «станами», вызывают сожаление, учитывая как то, что Центральная Азия остается районом стратегической важности, так и то, что «станы в настоящее время борются с реваншистской Россией и восходящим Китаем. Принимая это во внимание, ключ к обеспечению устойчивого интереса США/Запада к Центральной Азии заключается в том, что «станы» проводят политические и экономические реформы в надежде привлечь инвестиции и постепенно развивать лоббистское присутствие в столицах Северной Америки и Европы.
Будущее Центральной Азии во многом будет определяться тем, в какой степени «станы» покажут, что они серьезно настроены на перемены. Основная проблема, однако, заключается в том, что местные элиты в первую очередь заинтересованы в том, чтобы удержать власть, чтобы продолжать пожинать плоды таких установок. Лидеры Центральной Азии информируют своих граждан о том, что их правительства предоставляют адекватные услуги и что жизнь будет продолжать улучшаться по мере того, как политика станет более подотчетной. Подразумевается, однако, что изменения займут очень много времени (возможно, до одного поколения), и простые граждане должны просто быть благодарными и не надоедать элитам, чтобы они слишком быстро ввели какие-либо изменения. Тем временем проводятся реформы, но большинство из них носят косметический характер. Элиты Центральной Азии предпочитают такие реформы, потому что они служат укреплению легитимности правящих режимов, не меняя нынешние политические и экономические ландшафты.
Теперь этот гамбит может оказаться успешным с точки зрения сохранения послушания простых граждан, по крайней мере, на какое-то время. Но необходимы последовательные реформы, а не бесконечные дебаты, чтобы побудить Америку и Запад рассматривать «Станы» как надежных экономических партнеров. Следовательно, пока верховенство закона отсутствует, а коррупция сохраняется как эндемичная черта местных политических культур, американские и западные корпорации в основном не будут инвестировать в Центральную Азию.[18]
Понятно, что местные элиты не решаются проводить далеко идущие реформы, поскольку это пошатнет основы систем, от которых они извлекли выгоду, а также, вероятно, расстроит Россию и Китай. Но воздержание от проведения таких реформ также влечет за собой отказ от США и Запада. Действительно, бессистемное проведение слишком большого количества политических и экономических реформ может спровоцировать нестабильность. Но такие реформы также открывают возможность того, что «станы» смогут диверсифицировать свою экономику, нарастить человеческий капитал и сдержать российское и китайское влияние.
Естественно, лидеры Центральной Азии предпочитают проводить реформы постепенно, и в этом есть смысл. Но время, похоже, истекает и для «станов» из-за озабоченности Соединенных Штатов поворотом в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, чтобы эффективно противостоять продолжающемуся геополитическому подъему Китая. Таким образом, республики Центральной Азии рискуют утратить свое и без того уменьшающееся геостратегическое значение (с точки зрения США/Запада), если они решат оставаться бездействующими игроками.
Если предположить, однако, что местные элиты привержены реформистским программам, Соединенным Штатам и «станам» все равно придется вести крутую тяжелую борьбу. У Вашингтона есть подозрения, связанные с соответствующими региональными интеграционными проектами России и Китая, но Соединенные Штаты мало что могут сделать, чтобы запутать ЕАЭС или ОПОП отсутствием прочных «связей» со «станами». В свою очередь, взаимные подозрения России и Китая в отношении региональных интересов США осложнят налаживание более тесных связей между Вашингтоном и «станами».
Прочные «связи» между Соединенными Штатами и «станами» могут быть установлены только в том случае, если Москва и Пекин будут воспринимать укрепление таких связей как дополняющее их интересы, и, таким образом, для того, чтобы такие «связи» материализоваться. Несмотря на независимость на протяжении целого поколения, центральноазиатские республики по-прежнему связаны в своей геополитике великодержавными отношениями. Таким образом, первоочередная задача, стоящая перед «станами», заключается не только в проведении значимых политических и экономических реформ, но и в стремлении реализовать конкурирующие региональные интеграционные проекты США, России и Китая во времена неопределенной политики великих держав[19].]
Notes
[1] Чарльз Дж. Салливан, «Государственное строительство в степи: вызовы модернизирующим устремлениям Казахстана», Стратегический анализ 41.3 (2017): 273-284.
[2] Чарльз Дж. Салливан, «Узбекистан и Соединенные Штаты: интересы и пути сотрудничества», Asian Affairs 50.
1 (2019): 102-111.
[3] Чарльз Дж. Салливан, «Халк, Ватан, Бердымухаммедов! Политический переход и преемственность режима в Туркменистане», Регион: Регионоведение России, Восточной Европы и Центральной Азии 5.1 (2016): 35-51.
[4] О региональной торговле наркотиками см. Сванте Э. Корнелл и Никлас Л.П. Сванстрём, «Евразийская торговля наркотиками: вызов региональной безопасности», Проблемы посткоммунизма 53.4 (июль/август 2016 г.): 10 -28.
[5] Обзор стратегического видения Америки в отношении этой региональной инициативы см. в «U.S. Поддержка Нового Шелкового пути», Государственный департамент США , https://2009-2017.state.gov/p/sca/ci/af/newsilkroad/index.htm.
[6] Стивен Левицкий и Лукан А. Уэй, «Связь против кредитного плеча. Rethinking the International Dimension of Regime Change», Comparative Politics 38.4 (июль 2006 г.): 379, 383.
[7] Jie Zong and Jeanne Batalova, «Азиатские иммигранты в Соединенных Штатах», Институт миграционной политики , 6 Январь 2016 г.
, https://www.migrationpolicy.org/article/asian-immigrants-united-states#Distribution%20by%20Region%20and%20Country%20of%20Origin.
[8] Для обзора степени, в которой коррупция представляет собой проблему в Центральной Азии (и по сравнению с другими странами), см. «Индекс восприятия коррупции 2018», Transparency International , https://www.transparency. org/cpi2018.
[9] Александр Кули, Великие игры, местные правила: состязание новых великих держав в Центральной Азии . Oxford University Press, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк (2012), с. 31-36, 38-39.
[10] Там же, 142-148.
[11] Морган Хартли и Крис Уокер, «США потратили миллиарды в Кыргызстане, но уходят без следа», Forbes , 25 сентября 2013 г., https://www.forbes.com/sites/morganhartley/2013/09/25/the-us-spent-billions-in-kyrgyzstan-but-is-leaving-without-a- трассировка/#425fa6d554a4.
[12] Кейт Дарден и Анна Грызмала-Буссе, «Великий разрыв: грамотность, национализм и коммунистический коллапс», World Politics 59.
1 (октябрь 2006 г.): 83–115.
[13] Джон Помфрет, «Долговые ловушки Китая по всему миру являются торговой маркой его империалистических амбиций», The Washington Post , 27 августа 2018 г., https://www.washingtonpost.com/news/global-opinions/wp/2018/08/27/chinas-debt-traps-around-the-world-are-a-trademark-of- его-империалистические-амбиции/?noredirect=on&utm_term=.ad94f4904cb7.
[14] Чарльз Дж. Салливан, «Казахстан на перепутье», Asia Policy 13.2 (апрель 2018 г.): 125.
[15] Роберт Легволд, «Управление новой холодной войной: чему Москва и Вашингтон могут научиться от последнего», Foreign Affairs 93.4 (август 2014 г.): 74–84.
[16] Джон Дж. Миршаймер, «Почему в украинском кризисе виноват Запад: либеральные заблуждения, спровоцировавшие Путина», Foreign Affairs 93.5 (сентябрь/октябрь 2014 г.): 77–89.
[17] «Евразийский экономический союз не несет ответственности за экономические трудности в Казахстане», Tengri News , 11 февраля 2015 г.
, https://en.tengrinews.kz/politics_sub/Eurasian-Economic-Union-is-not- ответственный за экономику-258949/.
[18] Например, см. Sullivan (2018), 127–130.
[19] Sullivan (2019), 109.
Семь станов
Почему «Стэн»?
Казахстан
Узбекистан
Таджикистан
Кыргызстан
Туркменистан
«Семь Станов» или «Страны Станов» расположены в Центральной и Южной Азии. Это все страны, название которых оканчивается на -станс, и у всех сложное написание.
Из-за этого (вероятно, первого больше, чем второго) эти станские страны стали известны именно так; «Страны Стана».
Так сколько там стран Стэна? И… почему -стан?
5 из семи станов, или семи станов, расположены в Центральной Азии. Два из них находятся в Южной Азии.
Центральная Азия (2019 г.) имеет общее население около 72 миллионов человек. Она простирается от Каспийского моря на западе, на востоке до Китая и Монголии.
С севера на юг она простирается от Афганистана и Ирана до России.
Центральная Азия состоит из 5 стран Стана, бывших советских республик;
Казахстан (население 18 миллионов)
Кыргызстан (6 миллионов)
Узбекистан (33 миллиона)
Таджикистан (9 миллионов)
Туркменистан (6 миллионов)
А как насчет двух других стран Стэна?
Афганистан и Пакистан технически являются частью клана -Stan, но они не находятся в Центральной Азии. Эти две страны Стэна расположены в Южной Азии.
И Пакистан, и Афганистан граничат со странами Стана.
Просто…
«Стан» означает «место» или «страна» на персидском языке. Это как Англия или Шотландия.
Казахстан – Земля казахов
Кыргызстан – Земля кыргызов
Таджикистан – Земля таджиков
Туркменистан – Земля туркмен
Узбекистан – Земля узбеков
Не так просто…
Мы можем копни глубже и посмотри на праиндоевропейский язык.
Протоиндоевропейцы жили в евразийской степи в период позднего неолита. От исторической языковой группы PIE произошли многие современные языки. Затем эти языки развивались дальше, чтобы разветвиться на целое языковое дерево, состоящее из разных языков с разными семьями.
В ПИЕ корень -sta означает «стоять». Это развивалось как в звучании, так и в значении в различных языках и культурах, связанных с идеей «где-то, где человек живет». По-чешски «стан» означает «палатка», по-болгарски — «лагерь», по-сербско-хорватски — «квартира», а в России стан — «поселение».
Довольно интересно…
Афганистан — земля афганцев — на самом деле предшествует развитию этого языка. Упоминания об Афганистане были найдены в персидских текстах 10 века.
Что еще интереснее…
Стэн в Пакистане на самом деле более современный, чем другие станы. Название на самом деле является аббревиатурой его регионов — Пенджаб, Афган, Кашмир, Синд, Белуджистан, и название переводится как «Земля Чистых».
Казахстан является крупнейшей из стран Стана. Фактически, это 9-я по величине страна в мире и самая большая страна в мире, не имеющая выхода к морю.
Казахстан имеет площадь более 2,7 миллионов квадратных километров и население почти 18 миллионов человек.
Казахстан входил в состав СССР до 1991 года, и сегодня в нем по-прежнему проживает большое количество этнических русских. Столица Казахстана – Астана.
Астана – вторая самая холодная столица в мире, и зимой здесь очень холодно.
Узбекистан – одна из немногих стран мира, не имеющих выхода к морю. На самом деле есть еще только один — Лихтенштейн.
В этой стране Стэна проживает более 30 миллионов человек. Он стал крупным производителем хлопка во время своего существования в СССР и остается им по сей день. Узбекистан также является крупнейшим производителем электроэнергии в Центральной Азии.
В Таджикистане много земли и мало людей.
8,7 миллиона человек, если быть точным. Он больше, чем Англия, но его население меньше, чем в Лондоне.
Здесь красивые пейзажи и горы. Есть также много ледников, а в Таджикистане находится самый большой ледник в мире не в полярном регионе.
Столицей этой станской страны является Душанбе, что в переводе с таджикского означает «понедельник». Он получил такое название, потому что раньше это был единственный рыночный город, открытый по понедельникам.
Большая часть населения Кыргызстана (около одного миллиона человек) проживает в Бишкеке, столице Кыргызстана. Более 75% территории Кыргызстана составляют горы и много горных озер и ледников.
Кыргызстан расположен на большой высоте, но, несмотря на это, летом здесь очень тепло из-за его расположения в центре Евразии.
В Туркменистане относительно небольшое население. Большая часть этой страны Стэна представляет собой пустыню и поэтому не может поддерживать сельское хозяйство.